|
МЫ УЖЕ НИКОГДА НЕ ПОЙМЕМ ЭТОТ МИР
Алексей Байер, "Эксперт" № 32
Известный американский экономист Алексей Байер родился в 1956 году в СССР. В 1973 г. эмигрировал и с тех пор проживает за рубежом. Как экономист-аналитик работал в различных
организациях, включая такую элитную, как ЕIU - исследовательское подразделение лондонского журнала The Economist. В настоящее время является консультантом ряда крупнейших финансовых компаний, а
также руководит собственной консалтинговой фирмой.
Революция всегда связана с принципиальными переменами, и существо происходящей сегодня революции в другом. От массового производства, которое составляло основу предыдущей экономической парадигмы,
мы переходим к экономике совершенно другого типа. Например, почему проигрывают азиатские страны? Потому что они очень эффективные производители того, что постоянно падает в цене.
Если бы мы хотели создать с нуля какую-нибудь страну, например РФ, что нам нужно было бы сделать? Традиционный взгляд - развить все производство и обкореить всех корейцев. Но это глупо, потому
что потом корейцы нас объедут в свою очередь. И поэтому все производители, все без исключения, в глубоком нокдауне. Они не могут выиграть. Они производят все быстрее, лучше, дешевле... И зарабатывают
все меньше. Скорость этой конкуренции заставляет их постоянно инвестировать, постоянно одалживать...
Страна, которая по-настоящему преуспевает сегодня, это США. Это страна, которая создает спрос, экономика которой в наименьшей степени зависит от производства фактуры, товаров, а зависит от
производства и генерации идей, от коммерции и от услуг. Как она будет развиваться, какова будет динамика этой экономики? Нам это трудно предсказывать еще и потому, что наше поколение выросло на показателях
выпуска чугуна и стали на душу населения. И когда производство чугуна начинает сокращаться, мы начинаем волноваться, что страну какие-нибудь китайцы сразу обойдут.
Мир виртуализируется. И мы уже, наверное, его никогда не поймем. Мы по-старому мыслим. А молодые, которые выросли в Интернете, у них совсем другой образ мышления. Вот мы озабочены кризисом перепроизводства.
Действительно, с одной стороны, это глобальный кризис, потому что он проявился во всем мире. Но с другой стороны, это локальный кризис, потому что он идет в тех индустриях, которые уже в прошлом.
Сегодня мы переживаем революцию. Товары широкого потребления даже для людей моего поколения начинают практически утрачивать значение, которое им придавали наши родители. У вас, конечно, другой опыт, потому
что вы живете в обществе лишений, где материальным ценностям до сих пор, похоже, придают почти символическое значение. Но человек Запада не может больше смотреть на товары как на ценности. Цены на все товары
падают, кроме услуг.
В новой экономике будет намного большая дифференциация доходов, чем сейчас. Развитая индустриальная экономика, через которую мы теперь перешагиваем, это экономика самой большой эгалитарности, которую на
свете только знали.
Много говорили и писали, что на Западе, в основном в Европе, была построена социальная демократия. Она и в Америке, наверное, присутствовала.
Само производство было регулярным: можно было набрать десять тысяч сталеваров, которые от звонка до звонка лили сталь, а потом шли домой спать. А другие приходили во вторую смену. В современной экономике
это невозможно. Сейчас во многих отраслях, особенно в сфере услуг, рабочий график совсем другой. Сплошь и рядом необходима гибкость, нужно подстраиваться под потоки клиентов. В современной экономике постоянно
требуется персонал на неполный рабочий день. На полный день, скажем, в бар, стараются нанять одного человека, причем его так загрузить, чтобы он при простоях еще инвентарь какой-нибудь в порядок приводил. А для
обслуживания массового потока посетителей в период пика, скажем, с шести до девяти часов вечера, необходим еще один человек, который будет вкалывать три часа. И потом, за три часа работы этот человек получает
небольшие деньги, значит, нужно, чтобы он еще и утром где-то повкалывал часа три, потом в течение дня еще в каком-то другом месте повкалывал по-своему. Так в Америке и получается. Раньше можно было быть профсоюзным
рабочим, получать свои двадцать пять-тридцать тысяч в год и бед не знать. А сейчас все не так, доходы у всех маленькие, все стремятся вторую-третью работу получить. Конечно, кроме тех, кто работает в сегментах,
где сейчас создается высокая прибавочная стоимость, - в высоких услугах, в генерации идей, высоких технологиях, в финансах. Они получают очень много.
Мне кажется, происходит все большее разделение общества на социальных звезд и плебс. Плебс получает очень маленькие зарплаты и потребляет товары широкого потребления. А люди, занятые в сфере высокой прибавочной
стоимости, все больше потребляют высокие услуги. То есть сидят в ресторанах, ездят-путешествуют, обучают своих детей в дорогостоящих школах и университетах.
У элиты множество разных вкусов, а у массы один общий вкус. Сейчас и богатые, и бедные могут позволить себе "Сони" покупать или одежду "Дольче и Габбана", производимую массово где-нибудь в Китае или Таиланде и
продаваемую в универмаге "Уолл Март". Но при этом бедное население не может себе позволить свой вкус индивидуализировать.
Вы хотите мысленно переступить через целую ступень развития, как бы по канату перейти пропасть. Вряд ли это возможно. Мы видим лишь какие-то очертания в тумане. Мы пытаемся только трактовать, что может скрываться
за этими очертаниями. Но, может быть, это вообще мираж. Мы можем только сформулировать тенденцию, исходя из того, что именно рынок сегодня вознаграждает. Разнообразие услуг при одновременном потреблении массовых товаров.
Виртуализация реальности. Сфера информации, информатики, обмен идеями и информацией против технологического усовершенствования материального производства. Возникновение и изобретение новых вещей, новых идей, новых стилей
против простого улучшения старых технологий. Естественно, должны произойти серьезные социальные преобразования. Мы отметили столкновение между элитой и массой, в некотором смысле явно избыточной, которая не может продать
свою рабочую силу, потому что ее слишком много, а требуется ее все меньше и меньше. И это один из возможных социально-экономических конфликтов будущего.
Может случиться так, что начнет падать совокупный спрос. Возникает перспектива такого противоречия - все больше и лучше производятся массовые товары и все меньше людей способно их покупать.
Коррупцию посчитали
Светалана Бабаева, "Известия" № 202
Взятки - третья беда России
По расчетам российских ученых и юристов, изучающих проблемы отечественной коррупции, из 2,5 млн преступлений, зарегистрированных в 1998 году, только 5 тысяч можно квалифицировать как коррупцию. Наказание было вынесено
в каждом четвертом-пятом случае. По данным тех же специалистов, из 22 тысяч фактов коррупции выявляется лишь один.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Россию воспринимают как одну из самых коррумпированных стран. По так называемому "индексу восприятия коррупции" Россия вошла во вторую десятку с конца из сотни стран
(первые места в списке занимают страны с наименьшим уровнем коррупции). Таковы результаты опросов, проведенных международной организацией "Транспэренси Интернэшнл" среди бизнесменов, ученых и чиновников, которые живут в
России или работают с ней.
Первое место в рейтинге второй год подряд занимает Дания. Ее балл максимально возможный - 10, то есть это страна совсем не коррумпированная. Затем следуют Финляндия, Новая Зеландия, Швеция и Канада. Швейцария - на 9-м месте,
США - на 18-м, Япония - на 25-м. Из стран бывшего социалистического лагеря наименее коррумпированной опрошенные считают Словению (6 баллов), а бывшего СССР - Эстонию, которая занимает почетное 27-е место. Неожиданно "честной!"
оказалась Белоруссия (она стоит в рейтинге на 50-м месте перед Китаем). Однако российские представители "Транспэренси" объясняют это так: "И в Белоруссии, и в Китае достаточно авторитарные режимы правления, при которых коррупция
ниже, но больше проблем с получением информации".
Что касается России, то она стоит на 83-м месте (в прошлом году - на 76-м, но тогда в опросе было и меньше стран) между Эквадором и Албанией (2,4 балла). Менее коррумпированными, чем Россия, оказались Украина, Молдавия,
Армения, более коррумпированными - Грузия, Казахстан, Киргизия, Азербайджан.
Любопытно, что проблему коррупции изучали с позиции не только потенциальных взяточников, но и взяткодателей. Бизнесменов спрашивали: а вы сами даете взятки? Касалось это прежде всего фирм, желающих всеми способами получить
заказы или подряды в других странах. Так вот, самыми активными взяткодателями оказались предприниматели из Китая, Южной Кореи, Тайваня и Италии.
|
