| Игорь ТРУФАНОВ, Алексей ХАДАЕВ «Век» № 3
|
ХОРОШИЕ ИДЕИ РОЖДАЮТСЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ
САДОВОГО КОЛЬЦА |
| ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТУ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СИБИРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ РАН, АКАДЕМИКУ НИКОЛАЮ ДОБРЕЦОВУ ИНОГДА КАЖЕТСЯ, ЧТО ВОКРУГ ГЛАВЫ ГОСУДАРСТВА - ЗАБОР |
Вариант концепции развития Сибири был вручен представителью президента по Сибирскому федеральному округу Леониду Драчевскому для передачи лично Владимиру Путину от имени Сибирского отделения РАН, федерального окружного совета и совета ассоциации «Сибирское соглашение». В концепции три главных тезиса.
Первый. Минерально-сырьевой комплекс Сибири (прежде всего топливно-энергетический) был и остается стержнем экономики России. Если в прежние годы он был нужен для выживания, то теперь должен стать локомотивом движения вперед.
Второй. Сибирь не может и не должна быть только сырьевым придатком европейской части России. Она должна стать ареной для развития передовых технологий. Таких, как, например, софт-продукция, лазерные, электронно-лучевые, каталитические технологии, в том числе для глубокой переработки углеводородного сырья.
Но для реализации тезисов №№ 1 и 2 нужны специальные меры государственного регулирования. (И это — третий тезис концепции). Они нужны и России в целом, сам по себе рынок ничего по местам не расставит — это наивное или злонамеренное заблуждение. Для Сибири это особенно актуально. Из-за сурового климата 30 процентов средств уходит на отопление, расходы на транспортировку на большие расстояния — это еще от 15 до 30 процентов расходов. В итоге наша конкурентоспособность в полтора раза ниже. Сибирь находится на стыке интересов ведущих мировых держав — США, Японии, Китая. И этот факт можно использовать нам во благо. Но не следует забывать, что потенциально соседи играют и на отторжение от России территорий за Уралом: у Японии интересы на Курилах, у Китая — в Приморье, у США — на Чукотке...
Наши главные трудности: во-первых, климат и расстояния; во-вторых, неблагоприятный инвестиционный климат; и в-третьих, тяжелая демографическая ситуация и низкий жизненный уровень сибиряков.
Именно из-за этого Сибири так необходим особый государственный подход. Например, проблема той же миграции. Если мы будем сидеть сложа руки, то можем дождаться, что Сибирь станет безлюдной пустыней. Вспомните столыпинские реформы — были затрачены миллиарды золотых рублей (они были дороже долларов!), и население удалось увеличить в 4 раза! Без специальных государственных мер Сибирь не только не станет «локомотивом», а, наоборот, своим отставанием вызовет застой и крах всей российской экономики.
Я думаю, такой документ проигнорировать будет невозможно. Другое дело, что Министерство экономического развития и торговли может отнестись к концепции скептически. Мы немного поторопились, она не отшлифована, не проработана в деталях. Но если бы концепцию разрабатывали в Минэкономики, а нам дали на доработку, мы смогли бы влиять только по мелочам... Наступление — лучший способ защиты. И мы пытались опередить события.
В течение 2000 года я семь раз встречался с Владимиром Владимировичем, в том числе и за обеденным столом, и мог побеседовать с ним на любую тему. Надо сказать, что он хорошо понимает ключевую роль Сибири. С Борисом Ельциным мы разговаривали трижды за 9 лет. И уже этот факт говорит о том, что в отношении президента России к науке произошли огромные изменения.
Владимир Путин тщательно готовится к каждой встрече, вопросы задает по существу. Например, в моем докладе была двумерная диаграмма, характеризующая взаимозависимость валового продукта на душу населения от энергопотребления. Путин сразу ухватил суть: «Какой умный человек вам это дал?» Мы, конечно, сами построили диаграмму и в переработанной концепции выдвинули ее на первое место. Но до этого я демонстрировал эти данные и министрам, и замминистрам — никакой реакции...
Вообще лучше всего наши предложения воспринимало правительство под руководством Евгения Примакова, оно тесно сотрудничало с наукой. На мой взгляд, это давало результат: тогда страна за 8 месяцев оправилась от тяжелейшего кризиса. А сейчас подъем идет по инерции. Плюс высокие цены на нефть.
Не могу не сказать, что, к сожалению, у большинства министров отношение к науке скептическое. Даже если полезное начинание получит одобрение у Путина, в аппарате говорят: «Не обольщайтесь». Кажется, что вокруг Путина — забор. И надо долго и трудно пробиваться, чтобы пройти путь от разговора до решения. Но мы пытаемся, и сдвиги есть.
Больше всего мы говорили о высоких технологиях. Владимир Владимирович часто задавал один и тот же вопрос: «Что нужно сделать, чтобы научная разработка дошла до массового производства?» Уже трижды мы обсуждали специальные меры, которые нужно предпринять для развития софтовых компаний, разрабатывающих программные продукты. Здесь не требуются значительные капвложения, стартовать можно хоть сегодня, а рынок программного обеспечения не ограничен и в будущем будет только расти. У нас есть замечательные кадры. Сорок шесть ведущих сотрудников «Майкрософт» — выпускники НГУ. И в этой связи мы грустно шутим: «Могущество Билла Гейтса прирастает Сибирью». Но сейчас мы с уверенностью смотрим в будущее. Закончился период выживания, адаптации, начинается этап развития. Может, и не по всему научному фронту, но точки роста есть почти у каждого института. Сейчас после 10-летнего перерыва мы вновь провели комплексную проверку институтов с участием москвичей — представителей специализированных отделений РАН. Почти все комиссии отметили, что у нас ситуация лучше, чем в большинстве столичных институтов. Мы надеемся, что будем востребованы в своей стране в полной мере. Хотя сегодня, если судить по суммам контрактов, от зарубежных заказчиков поступает в 5-10 раз больше средств, чем от отечественных. Размеры этих вливаний сравнимы с объемом государственного финансирования науки. Сегодня на Западе понимают, что размещать заказы здесь, в Сибири, выгоднее. Во-первых, можно платить меньшую зарплату, 500-1000 долларов, а не 5000, как за границей.
Во-вторых, в привычной среде, в контакте с коллегами и труд ученых более производительный. Все больше нам предлагают организовывать совместные фирмы или просто делают заказы на разработку тех или иных проектов за деньги.
Недавно в Вашингтоне журналисты меня спросили: «А что, сибирская наука стала придатком западных компаний?» Я ответил: «Еще нет». И надеюсь, не станет.
Но это уже вопрос не ко мне, а к правительству и государству в целом.
|
|
