Андрей КАЛГАНОВ, доктор экономических наук.
Михаил МАЛЮТИН, кандидат философских наук. (Фонд «Экспертный институт»).
«Российские вести» № 4 |
| БЕЗ ОЛИГАРХОВ, НО С ПОСРЕДНИКОМ |
| ЕЛЬЦИНСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЭЛИТА СПОСОБСТВОВАЛА ТОМУ, ЧТО В ЛИЦЕ ПУТИНА БОЛЬШИНСТВОМ НАСЕЛЕНИЯ БЫЛ ПРАКТИЧЕСКИ БЕЗАЛЬТЕРНАТИВНО ВЫБРАН ВАРИАНТ "ТВЕРДОЙ РУКИ". ХОТЯ ПО ПЕРСОНАЛИЯМ ЭЛИТА "ПУТИНСКИХ ВРЕМЕН" ПО-ПРЕЖНЕМУ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ЕЛЬЦИНСКОЙ, РЕЗКО ИЗМЕНИЛИСЬ УСЛОВИЯ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ВЕРХУШКИ РОССИИ. |
Хочется заметить, что настроение неуверенности во многом нагнетается искусственно, с привлечением ресурсов березовско-гусинских средств массовой информации. Однако сам по себе факт, что Путину приходится начинать встречу с бизнес-элитой России с опровержения подобных «пугалок», говорит о том, что психозы стали материальной силой. Разумеется, значимости таких настроений тоже не стоит преувеличивать, однако факт остается фактом: за год правления Путина выяснилось, что в термин «наведение порядка» государство вкладывает не всегда понятный смысл. Совокупность разных обстоятельств предопределила степень свободы рук у главы государства, которому уже полтора года удается избегать определенного ответа на вопрос: «Кто вы, господин Путин?»
Российской власти в последние полтора года повезло в смысле благоприятной внешнеторговой конъюнктуры, лежащей в основе нынешнего стихийного «экономического подъема». После того как Примаков и Маслюков ввели стабильную норму обязательной продажи валютной выручки, рубль перестал «валиться», а дальнейшая деятельность правительства описывается известной рекламной формулой «Мы сидим, а денежки — идут!» Именно этот рост, который в 2000 году вылился, наконец, и в реальный небольшой рост зарплаты-пенсии, пока мирит с властью и большинство населения, и предпринимателей всех уровней.
В случае ухудшения экономического положения в 2001 году «позиция силы» со стороны властей может продемонстрировать полный отказ от тактики «вооруженного нейтралитета» по отношению к бизнесу с переходом к открытым боевым действиям, который планировал еще Примаков в 1998 -1999 годах.
Именно итоги «примаковской нормализации» хозяйства и позволили правительству Касьянова полтора года «царствовать, лежа на боку». Конечной целью возможных «контрреформ» явится превращение ранее самой активной и успешной части российского общества в «завхозов».
Первые 5 лет «реформ» власти занимались в Москве «разведением предпринимателей». Пресловутая «семибанкирщина» родилась в первую очередь от желания бизнес-элиты получить гарантии неприкосновенности своего бизнеса после президентских выборов-96. Березовские, гусинские и абрамовичи, действуя в тени власти, подмяли под себя после конфликта в 1997 году чубайсов и немцовых, что привело к созданию пресловутой олигархической системы хозяйствования. После дефолта-98 олигархи, отождествляемые с коррумпированной Семьей, стали объектом всеобщей ненависти населения, легальной политической элиты в Думе и Совете Федерации, а также абсолютного большинства промышленников и предпринимателей в России, которые вполне заслуженно считали эти фигуры группой «привилегированных воров».
Ирония заключается в том, что именно Путина, реально спасшего олигархов и Семью как класс от «раскулачивания», березовско-гусинские СМИ пытаются обвинять в «создании абсолютистского полицейского государства»... На самом деле, учитывая нынешнее отношение абсолютного большинства населения России к «новым русским», среди которых никто особо не отделяет олигархов от прочих, живущих богато, «не проклинать, а благословлять они должны власть, ограждающую их своими штыками и тюрьмами от ярости народной», пользуясь известной формулой Гершензона из «Вех».
Тем не менее в 90-е годы российские промышленники и предприниматели не преуспели в формировании структур своего экономического и политического представительства. РСПП как феномен переходного периода, оазис для «красных директоров» был с 1994 года загнан в своего рода политическое и экономическое «гетто». Скоковские «товаропроизводители» оказались чистой «времянкой», созданной «под лидера» в рамках ельцинской модели «сдержек и противовесов», поэтому данная затея рухнула после краха политической карьеры Скокова в конце 1995 года. Сложившиеся со второй половины 90-х годов группы финансово-информационных и «сырьеэкспортирующих» олигархов, решавших свои проблемы с «коллективным Ельциным» и правительством напрямую, ни в каких легальных формах представительства своих интересов до 2000 года практически не нуждались. Впрочем, «первым звонком» для олигархов был крах банковской системы в 1998 году.
К прежним «большим проблемам» (отсутствие «правил игры» со стороны власти, внятной стратегии правительства, периодический рэкет в государственном масштабе) прибавились многие другие, причем исчез старый механизм разрешения «вопросов» — через Семью. Для сил, контролировавших информационное поле России, это означало, что «случилось страшное»: появилась «реальная угроза уничтожения слоя экономической элиты страны» — в лице «себя, любимых», разумеется. Правительство Касьянова, особенно его экономический блок, по-прежнему зависит от склок олигархических кланов, зато возросла активность правоохранительных и налоговых органов в отношении предпринимателей.
Объединение предпринимателей России в единую корпоративную организацию в 2000 году вовсе не было результатом их некой самоорганизации. Просто Путин не пожелал общаться с олигархами в форме «круглых столов», где бы ему высказывали разного рода претензии, а предпочел воспользоваться РСПП как самой массовой и государственническо-законопослушной организацией. Судя по манерам «разборок» на правлениях РСПП, Путин по существу возложил на него и персонально на Аркадия Вольского функцию «фильтрации» олигархического «базара». Для олигархов же вступление в РСПП стало минимальной гарантией неприкосновенности в новую эпоху. В общем, не исключено, что пошел процесс приватизации РСПП...
На данный момент существует три ключевых фактора, определяющих состояние взаимоотношений между властью и предпринимателями.
Фактор первый: огромная разница между функционирующей экономической и политической элитой страны. Первая — хорошо или плохо — ухитрилась сохранить значительную часть промышленного потенциала СССР и научилась делать многомиллиардные прибыли на мировом рынке в условиях «дикого рынка» в России, уже по преимуществу производя, а не разворовывая казенное.
Вторая — под прикрытием деклараций о «реформах» нормально править страной по-прежнему не в состоянии, хорошо умеет только брать взятки, а по случаю начавшегося без ее участия подъема готовится перейти к рэкету предпринимателей. Вообще разрыв между заработавшей экономикой и политическим бессилием власти не является секретом для самого Путина.
Отсюда невозможность каких-либо согласованных действий политической и экономической элиты России.
Фактор второй: в 2000 году обнажилась неготовность государства решать более сложные, чем раньше, стратегические задачи хозяйственного плана. У Путина хватило осторожности не лезть в экономику в ситуации стихийного подъема, то есть не начинать реализовывать в пресловутый «потерянный для реформ год» бредовые планы коммунальной, земельной, энергетической, образовательной и прочих реформ. Впрочем, и промышленники, и предприниматели ничего осмысленного за прошлый год властям не присоветовали. Олигархи по-прежнему хотят преференций, а последний съезд РСПП в основном говорил про списание задолженностей и облегчение ситуации с кредитами для промышленности. В общем, и нынешняя экономическая элита страны, и верхушка столичных властей пока живут под ситуационным давлением. К планированию ситуации даже на год-два вперед они абсолютно не готовы. Если предпринимательская элита России в самое ближайшее время не сможет предложить собственные планы развития экономики, она неизбежно станет исполнителем бюрократических фантазий власти.
Фактор третий: полное отсутствие понимания протекающих в мире кризисных процессов и возможностей, которые в связи с этим появляются.
Тем не менее у предпринимателей уже появился спрос на услуги именно государства, а не отдельных его представителей. Стабилизировавшаяся экономическая ситуация требует от бизнесменов России более долгосрочного планирования, ставит перед ними и другие задачи. Например, выход некоторых компаний на международный рынок (алюминия и стали, к примеру) требует защиты их интересов уже силами государства от нынешнего госрэкета со стороны США. Отсутствие долгосрочной стратегии в экономической политике ставит в сложное положение даже тех, кто уже готов работать в нынешнем правовом поле. Тупиковость ситуации уже начала осознаваться некоторыми самыми крупными бизнесменами, поэтому их вхождение в РСПП выявило потребность бизнеса в организации, которая бы удовлетворяла следующим требованиям:
— наличие разработанной программы действий, опирающейся на реальные экономические показатели, которую ни одна из корпораций сама придумать не в состоянии;
— развитость организационной структуры, позволяющей проводить любую программу хозяйственного роста в жизнь;
— возможность привлечения дополнительных административных ресурсов во властных структурах различного уровня.
Не только олигархи, но и абсолютное большинство промышленников и предпринимателей России хотят:
— гарантий неприкосновенности себя и своей собственности;
— возможностей обратного вовлечения в политический процесс при принятии решений, касающихся экономики;
— перспектив наращивания бизнеса при господдержке в отраслях, объявленных властью приоритетными.
Реальная политика должна строиться на трезвом понимании перспектив промышленности страны в ближайшую пару лет. Стихийный экономический подъем последефолтного периода выдохся прежде всего в сфере легкой и пищевой промышленности, когда завершился процесс стихийного импортозамещения — а по мере укрепления рубля и роста валютной выручки импорт опять начал теснить отечественного товаропроизводителя. Никакого «инвестиционного взрыва» даже в самых благополучных предприятиях этой отрасли не было — по причине отсутствия средств на модернизацию; хорошо что основной массе предприятий удалось расплатиться с долгами.
Следует уяснить, что даже при относительно стабильном росте зарплаты населения работающий на конечного потребителя сектор хозяйства России стихийно расти больше не может: подорвана ресурсная база (прежде всего — в сельском хозяйстве) за последнее десятилетие. Ныне достигнутая рентабельность аграрного сектора недостаточна даже для самообеспечения страны продовольствием. Земельная реформа в ее нынешнем виде — лишь попытка легализации строительства коттеджей. Как у нас «меняется собственник на более эффективного» в промышленности, мы уже насмотрелись по ТВ (Ачинский НПЗ, Кочкаринский ГОК и т.д.).
Все инвестиции 2000 года ушли в сектор, обеспечивающий экспорт сырья и полуфабрикатов. При этом во имя поддержания высоких цен на нефть наши отдельные чудаки тоже играют в ограничение добычи: разведка новых месторождений за последние 10 лет практически прекратилась. Но даже если оставить ТЭК всю его прибыль, и он честно вернет вывезенные за рубеж капиталы, «Кувейта» все равно не получится. Элементарные расчеты экономистов показывают, что при любом росте сырьеэкспортирующего комплекса страны «волн инвестирования», способных запустить и «разогреть» промышленность России в целом, в принципе не может быть: этот подъем затронет в лучшем случае 20 — 25 процентов населения и еще меньший объем производственных мощностей. Новейших мировых технологий добычи и транспортировки не могут купить даже «Газпром» и «ЛУКойл».
Но в панику впадать не стоит. Даже при усилении кризиса в США и перетекании его в Европу спрос на все сразу не рухнет одновременно. Если же с мировой экономикой будет хуже, чем в 1929 году, никто никому долгов просто платить не будет, а хозяйство нашей страны все еще довольно автаркично. В общем, в сырьеэкспортирующем сценарии развития Россия действительно превращается в латиноамериканскую страну, где подъемы сменяются спадами в зависимости от мировой конъюнктуры, а внутреннего рынка как некой саморазвивающейся целостности нет вообще.
ВПК вышел на свой потолок в 4 — 5 миллиарда в год (Китай, Индия, Малайзия и ОАЭ), Иран и Греция, возможно, никакого резкого скачка не дадут, как и возможный рост сотрудничества с Израилем при Шароне против «исламской агрессии». Разного рода «глазьевские фантазии» про якобы сохранившиеся высокие технологии в сфере ВПК можно всерьез не рассматривать. К счастью, наш советский изобретатель по-прежнему руководствуется внеэкономическими стимулами поведения — и поэтому еще жив. К счастью же, торговать своей продукцией он не умеет (да и не его это дело — в «рынке копаться»). К сожалению, большинство умеющих ныне в России хорошо торговать предпочитают это делать вне всякой связи с инновациями. Действительно, не хватает современного менеджмента и инвестиций для массового тиражирования уже реально выпускаемой продукции. Но никто не будет всерьез инвестировать в Россию, пока русские не покажут пример эффективного финансирования «в самих себя».
Весьма нестандартным по мировым критериям является поведение отечественного наемного работника как еще одного продукта реформ: в отличие от своего современника даже в Африке, не говоря уже о Латинской Америке, который знает по опыту, что раз начался подъем, то надо бастовать и выколачивать из хозяина и государства прибавки, наш «сознательный пролетарий» при Путине полностью доверяет начальству и ждет все новых милостей от него. В общем, коммуно-патриотическая мечта Зюганова про «соборный характер русского народа» сбылась во всем, кроме его собственного сидения в президентском кресле после ухода Ельцина. Этот наемный работник — действительно продукт советского менталитета. И пока это поколение не уйдет, иного массового поведения не будет.
|
|
